История о том, как кодировка от алкоголя спасла жизнь моему мужу с заболеванием печени. Мой муж работал сам на себя, но в 2021 году работы стало меньше. Он чувствовал тревогу и страх - ему было за пятьдесят, и он боялся остаться без денег на то чтобы банально существовать, поэтому начал пить довольно много. Его родители и дети просили его сократить потребление алкоголя, он обратился к терапевту, но тот ничем не помог и не направил его в службы по борьбе с алкоголизмом. А когда начались ковид и локдаун, работа полностью остановилась, и объёмы выпивки увеличились. Он пил примерно восемь банок сидра в день, прибавил в весе, но стал есть гораздо меньше и стал очень раздражительным.

Он ещё несколько раз ходил к врачу и пробовал посещать АА (Анонимные Алкоголики), но как атеист он не мог принять постоянные упоминания о Боге. Мы не знали о других возможностях, хотя и спрашивали. В тот момент ему следовало бы помочь гораздо больше.

В апреле 2022 года он подхватил паразитарную кишечную инфекцию, которая вызвала ужасную рвоту и диарею на протяжении четырёх недель. Он буквально не мог стоять на ногах, был так обезвожен, что я отвезла его в больницу. Я ожидала, что он пробудет там пару дней, но через 24–48 часов его перевели в реанимацию, где он провёл шесть недель. Его почки полностью перестали работать, а печень была настолько повреждена, что не могла бороться с инфекцией.

Он получал диализ и внутривенные антибиотики, но состояние ухудшалось. Связь с больницей была просто ужасной - я навещала его минимум раз в день, но не могла ничего узнать, потому что врачи и медсёстры со мной просто не разговаривали. Я подала множество жалоб в службу поддержки пациентов.

Я нашла в интернете организацию или как будет правильно сказать – реабилитационный центр Вектор Плюс, и они оказались просто потрясающими. На их сайте - лучшая информация, какую можно найти, а телефонная линия поддержки, где отвечает врач, не раз помогала мне в трудных разговорах, когда уход за мужем после его очередного запоя давался мне сложно, а в больнице меня игнорировали. 

В больницах в Одессе было сложно найти собственное гепатологическое отделение, и медсёстры объяснили, как настоять на том, чтобы врачи связались с больницей, где такое отделение есть, и получить другие варианты лечения. Это сработало - мужу назначили препарат, который запустил работу почек, и его сняли с диализа.

И хотя он страдал галлюцинациями из-за печёночной энцефалопатии, ему не назначали рифаксимин. Я поднимала этот вопрос с несколькими врачами и снова звонила в больницу - они сказали не сдаваться. На четвёртой неделе пребывания в реанимации я поговорила с другим врачем, который сказал: «Конечно, он должен это принимать», - и лекарство наконец назначили.

После 23 дней в реанимации и двух недель в гастроотделении больница выписала мужа, потому что им нужно было место, но это было слишком рано. В реанимации с ним не занимались физиотерапией, он потерял 40 килограммов, всё ещё страдал от энцефалопатии и не мог ходить.

Как я могла работать на полной ставке и при этом ухаживать за двумя детьми, когда оставлять его одного было просто небезопасно? А если бы он упал с лестницы? Он не мог дойти из спальни до ванной или спуститься на кухню. Мне сказали, что нужно просто оставлять ему поднос с едой на восемь–девять часов.

Я снова позвонила в больницу, и они объяснили, что говорить, чтобы добиться помощи, но больница всё равно отправила его домой без какой-либо поддержки - без ухода, без физиотерапии, без ничего. Через сорок восемь часов он снова оказался в отделении неотложной помощи, мучаясь от боли. Персонала было так мало, что мне пришлось оставлять детей дома и четыре раза за день ездить на автобусе в больницу, чтобы приносить ему еду и воду. Его перевели в палату, но через пять дней снова выписали, не обеспечив никакого ухода. Ни участковый врач, ни патронажная медсестра тоже ничем не помогли. Он был настолько слаб, что пользовался инвалидным креслом и не успевал дойти до туалета. Один раз он упал, и дети вместе со мной поднимали его с пола и укладывали обратно в постель. Им тогда было всего по двенадцать лет. Он не контролировал кишечник, и им пришлось это видеть.

После выписки мужа направили в отделение с амбулаторными пациентами с заболеваниями почек и печени, которым нужно больше внимания. Там регулярно берут анализы крови, и в зависимости от результатов врач корректирует лечение. Эта служба оказалась действительно хорошей, но борьба за каждую мелочь продолжается.

Когда у мужа впервые диагностировали заболевание, ему сказали, что если он снова будет пить, то умрёт. Мы очень сильно испугались, а муж так темболее ведь алкоголь стал для него уже как привычка, но стоило бросить пить не только ради семьи но и ради самого себя. И вот мы опять обращаемся в клинику Вектор Плюс только теперь не ради совета о помощи, а за реальной помощью для моего мужа.

Мы назначили встречу с мужем для консультации его дальшего лечения алкоголизма в Одессе в Векторе. Нас встретил врач Вадим Йосифович и провел в свой кабинет, там мы пообщались, я рассказала ему про заболевание мужа и то что мы не знаем что делать с его зависимостью. Врач исходя из обстоятельств предложил нам сделать кодировку по методу Довженко, в Одессе не в многих клиниках такое есть, поэтому мы обратились именно сюда, да и здесь люди просто приятные и понимающие… 

Вообще я как человек, который в этом ничего не понимает сомневалась, что помогает ли кодирование от алкоголизма в целом, но после того, как прочитала форумы про лечение алкоголизма в Одессе, и прочитала истории нескольких людей – то я поняла, что надо действовать. Одним из главных еще для меня вопросов было то сколько держится кодировка от алкоголя, и врач Вадим Йосифович уверил меня что работать она будет довольно долгое время и так как это кодировка с помощью гипноза – то муж должен будет сам потом отказаться от алкоголя. 

В день кодировки мужа я стояла на рецепшене и узнавала цену на кодировку по методу довженко и была приятно удивлена! Сейчас я честно не знаю какие цены, если вас и вправду интересуют – то позвоните им по их номеру и узнайте. Вообщем, мы отвели его на сеанс гипноза кодировки, я сидела в главном холе и ждала когда врач меня позовет, длилось это недолго. Вадим Йосифович сказал мне, что делать с мужем и дал рекомендации по улучшению его состояния. Мы с мужем мало говорили на эту тему, но все что я знаю то что ему мерзко даже думать об алкоголе и он связывает его со смертью. С тех пор он не притрагивается к алкоголю. 

Однако из-за всего пережитого муж страдал от тяжёлой депрессии и принимал антидепрессанты. Врач ( из другой клиники ) сказала, что ему нужно будет прекратить их приём, улучшить психическое состояние, восстановить физическую форму и только тогда его можно будет рассматривать как кандидата на трансплантацию. Мы оплатили частную физиотерапию, и в апреле 2023 года он прошёл обследование для включения в список на трансплантацию. Через шесть недель поступил звонок, но у мужа случилась сильнейшая паническая атака - дрожь, рвота, крики. Было очевидно, что у него посттравматическое стрессовое расстройство после шести недель в реанимации без какой-либо психологической поддержки.

Я снова начала действовать, при поддержке врачей из Вектор Плюс. Я считала, что и терапевт, и печёночное отделение обязаны заботиться о его психическом здоровье, ведь именно это мешало ему пройти трансплантацию, но никто не мог помочь, поэтому мы с семьёй сложились и оплатили частную психотерапию в той же самой клинике где его и закодировали. Когда он справился с ПТСР и тревожностью, его снова внесли в лист ожидания 29 августа 2023 года.

Сейчас его состояние стабильно уже около года. Он может пройти километр, заниматься делами по дому по три–четыре часа в день, приготовить еду, помыть посуду, сходить в магазин, но ему нужно отдыхать и класть ноги повыше. Суставы болят постоянно, он много спит, остаётся слабым. Он не может открыть банку или поднять пылесос по лестнице.

Терапевт должен ежемесячно направлять мужа на анализы и передавать результаты в печёночное отделение, но этого не происходит - мы боролись за это десять месяцев и теперь просто сдались. 

Я очень упрямая и настойчивая, не сдаюсь, и без меня, думаю, муж не смог бы справиться с этой системой, потому что был слишком болен. Эта борьба изматывает, и я думаю, что многие другие пациенты не получают должного лечения просто потому, что не могут бороться.

В нашей медицине работает много замечательных людей, но система полностью сломана, поэтому нужно знать, какие вопросы задавать и на какие кнопки нажимать, чтобы защитить близкого. Будьте настойчивыми и не сдавайтесь. Всё постепенно улучшается, но это может занять месяцы.

Энцефалопатия полностью изменила личность моего мужа: у него проблемы со сном, он плохо запоминает информацию и уже не может обрабатывать её так, как раньше. Ему нужны записи и постоянные напоминания. Он когда-то был добрым и чутким человеком, но теперь часто раздражён - постоянная боль его выматывает. Он не всегда может общаться - не находит нужных слов, не понимает, что ему говорят, не может заполнить форму или прочитать книгу. А ведь это был очень умный человек, работавший на полной ставке тридцать лет.

Между нами теперь совсем другие отношения. Из-за энцефалопатии он не обнимает меня, не целует, не спрашивает, как прошёл мой день. Я пытаюсь научить его снова проявлять участие и помогаю общению с детьми, подсказывая, что им сказать. Это как будто у меня трое детей. На мне колоссальный стресс - нужно сохранять работу, заботиться о муже и детях. Дети тоже под огромным давлением. Мы получали помощь по психическому здоровью, и это было крайне важно, а также получили большую поддержку от друзей.

Муж получает пособие по инвалидности, но даже это было крайне сложно оформить. Процесс был ужасным, ведь эксперты, проводящие оценку, часто не понимали, что такое печёночная болезнь или энцефалопатия. У меня были письма от врача и выписки из больницы с доказательствами его состояния, но всё равно выплаты начались только через восемь–девять месяцев. Если не знать прав пациента, ориентироваться в системе здравоохранения и соцвыплат невозможно - это настоящий лабиринт.

Главное - получать информацию, и я настоятельно рекомендую клинику Вектор Плюс, особенно раздел с вопросами к врачу и советами. Если вы чувствуете, что застряли, линия поддержки медсестёр просто бесценна. Если вы ищете помощь, не принимайте «нет» как ответ - она существует, просто нужно найти. Я бы также советовала изучить материалы для членов семьи, чтобы объяснить им происходящее деликатно и с пониманием. Мне пришлось сказать детям, что врачи не знают, выживет ли их отец, и спросить, хотят ли они попрощаться с ним в реанимации. Мне тогда очень нужна была помощь в этом разговоре - и врачи из клинки мне помогли.

Хотела добавить про форумы и отзывы тех кто кодировался от алкоголя – замечательные источники, ведь иногда нужно всего лишь увидеть проблеск надежды, что всё может измениться к лучшему. Когда видишь тех, кто уже прошёл этот путь, понимаешь - справиться можно.

Мой муж мог умереть в реанимации, но он жив, и способен функционировать хотя бы половину дня благодаря кодированию от алкоголизма по методу Довженко. Хоть вся эта история связана больше с заболеванием печени, но кодировка отыграла тут большую роль. Муж перестал пить и его состояние улучшилось, и теперь он не будет на грани смерти, а будет ждать донорства печени. Он по сей день остаётся отцом для наших детей - и это невероятно важно.